В Ингушетии жил молодой человек по имени Тимур (имя заменено). У него был синдром приобретённого иммунодефицита. К моменту публикации интервью, он скончался
(Дал гешт долд цун). Было ему всего 22 года. Он хотел рассказать свою историю в надежде поддержать и помочь таким же, как он, а также обратить внимание своих земляков на эту проблему.
- Тимур, мой первый вопрос, естественно, будет касаться того, как ты заразился СПИДом?
Немного не правильно задан вопрос. Сначала человек заражается ВИЧ-инфекцией, а только впоследствии эта болезнь приводит к СПИДу - синдрому приобретенного иммунодефицита. А вот ВИЧ я приобрёл в желании «кайфануть». В пределах нашей республики это сделать проблематично, и, поэтому, мы отправились в одну близ лежащую республику. Для многих ингушей это привычный маршрут, известный и простой способ покуролесить от души. Для меня это был роковой день. По прибытии, вечер я провёл с местной девушкой. Это был мой последний вечер здорового человека. По сути, мне уже не важно, кто она была по национальности, главный урок, что легкодоступность – показатель высокого риска, на которой я осознанно пошёл, по своей глупости и отсутствию крепкого имана.
Ты выходил на связь с той девушкой после? Возможно, это не она заразила тебя, или даже не подозревает, что сама инфицирована.
Этого рассказывать не буду, не для интервью информация. Скажу только, что она прекрасно знала о своей болезни.
- Как ты рассказал своим родным об этом?
- Почему не сказал хотя бы лучшему другу?
Собирая информацию о своей болезни, прочитал, что до конца не изучено, может ли СПИД передаваться через обычное рукопожатие. Мне стало страшно заразить кого-нибудь. По началу, я пытался жить как раньше, чтобы никто ничего не заметил. В том числе и я сам. Но одного человека пришлось оставить сразу. Скоро должен был жениться. Может быть, когда-нибудь, если это интервью будет опубликовано, она прочитает, догадается и поймёт меня.
- Даьла аьндале! Получается, что ты смирился, с тем, что умираешь. Ну а как же лечение? Ты сдался?
Наиля, лечение очень дорогое, и это скорее просто поддержание или, если так можно выразиться, притормаживание необратимого процесса. Я не знаю, что там говорят учёные, но я чувствую своё состояние организма. И с лекарствами и без них - оно не улучшается. Тем более, как я сказал, говорить я никому не собираюсь, а деньги требуются большие. У меня их нет. Да и не хочу проводить отсчитанное мне время в поисках денег.
- Какие теперь твои будни?
Много молюсь и наслаждаюсь видом земной природы. Скоро я этого не увижу.
На всё воля Всевышнего. Как ты сейчас себя чувствуешь? Что будешь делать при ухудшении своего состояния? Родственники же заметят не здоровый вид.
Я долго думал на эту тему. Как только пойдут видимые признаки болезни, уеду в другой город «на работу». Как я уже говорил, не хочу, чтобы мать знала, что её сын умирает.
- Почему ты согласился дать интервью?
Сейчас объясню. Я не один в Ингушетии, кто болен СПИДом и не разглашает об этом. Некоторых знаю лично, о других слышал. У каждого из нас своя история, но большинство заразились ВИЧ и СПИДом через грех зина. Не могу сказать, что мы держимся вместе. Немного общаемся. Даже не знаю, почему так. Не каждому доверяем. Тут много своих «подводных камней». Но есть и такие, которые ведут себя недопустимо! Они не отказываются от своих привычек: «куролесят», тем самым, распространяя болезнь. Это очень опасно! Они считают себя живыми мертвецами и им абсолютно плевать на других, скорее даже испытывают злость к окружающим. Слышал, что один, даже не отказался от свадьбы. Просто не признался, что болен. Тем самым подписал смертный приговор ни в чём неповинной девушке. Все боятся признаться близким. Даже я, хотя понимаю, что держать болезнь в тайне, не выход. Если бы я был другой национальности и у нас были бы другие нравы, возможно, всё было бы по-другому. Но я Ингуш и единственное, что могу сделать сейчас, это дать интервью, рассказать свою историю другим. Пусть моя жизнь послужит уроком, что надо быть аккуратнее и беречь себя. Не совершать зина, не принимать наркотики…
Беседовала Оздоева Наиля.
За год до знакомства с Алексеем у меня было очень болезненное расставание с парнем, с которым были серьезные отношения в течение семи лет. Мы разошлись из-за того, что я хотела семью, завести детей, а он готов не был.
Думаю, поэтому меня так подкупили слова Алексея о том, что он очень хочет создать семью, завести еще детей – у него есть сын от первого брака. Когда мы еще только встречались, Алексей просил меня присмотреть за маленьким сыном – такое доверие, признаюсь, меня тоже сильно расположило. Перед первой близостью Леша со смехом спросил: зачем, мол, предохраняться, как ты собралась тогда забеременеть?
Я уже долгое время мечтала о материнстве, и надо признаться, окружающие тоже давили: не только мама, другие родственники, коллеги и даже уборщица из компании, где я работала. Всем интересно, отчего к 30 годам женщина не родила ребенка.
После расставания со своим предыдущим парнем я заполнила анкету на сайте знакомств. Там изредка общалась, в том числе и с Алексеем. Ну как общалась: то он «лайкнет» мое фото, то прокомментирует. Я обычно немногословна, предпочитаю промолчать, чем глупость сморозить. Но однажды мне написал парень с другого аккаунта, с ним мы общались живее. В том профиле не было личных фото и минимум информации. Потом я предложила перейти в соцсеть, и он сам меня нашел, в личных сообщениях отправил свои фото. Тогда я и поняла, что он и есть тот первый «ухажер». Меня это никак не насторожило, подколола его, он отшутился. Сейчас понимаю, что было в этом настойчивом преследовании что-то нездоровое.
Он мне стал прямо душу изливать, рассказывать о том, как сильно переживает недавнее расставание с девушкой. На одном из присланных фото он был в белой каске строителя. Меня это заинтересовало, так как я работала в близкой сфере. Неглупый, юридическое образование, за границей много где побывал. На тот момент он был руководителем двух фирм, третью мы с ним вместе открыли. Он мне как-то признался, что планирует открывать еще одно дело, предложил помочь, а я, мол, так в этом соображаю!
После личного знакомства с Алексеем мы продолжили обсуждать его рабочие дела, в какой-то момент помогла ему найти и арендовать помещение. В общем, за несколько недель возникла иллюзия давнего знакомства.
С первых дней он окутал меня заботой, подвозил до работы и обратно, постоянно повторял, что ему нужны серьезные отношения.
Когда на работе у меня возник конфликт с одним из коллег, посоветовал увольняться. Сказал, мол, прокормит меня. В общем, с виду идеал надежного мужчины, с которым как за каменной стеной. Я, в конце концов, уволилась, решила отдохнуть от тяжелой работы. До этого я активно занималась карьерой, заработала сама на комнату в общежитии. И очень устала всего добиваться сама.
Когда Алексей стал настойчиво предлагать переехать к нему, я с радостью и благодарностью согласилась. Взяла на себя всю домашнюю работу, вдохновенно готовила, убиралась. В глубине души строила далеко идущие планы, которые он подогревал рассказами о том, как сильно хочет семью, как ему со мной повезло, вокруг ведь все девчонки такие ветреные. Называл постоянно супругой. Говорил, что еще сына хочет, Семеном назовет. А мне ведь именно этого и хотелось, думала уже: «Ну, Семеном, так Семеном».
При первой близости я настаивала на предохранении, он соглашался. Но в последний момент он заявил, что презервативов нет, да и как детей заводить. И слова его вроде бы так логично звучали и очень отвечали моему внутреннему желанию иметь детей. Я в итоге согласилась, подумала, что если откажу, он подумает, что я ханжа. Но я через себя все-таки переступила, уговорила себя.
Почувствовала, что заболеваю, я через полторы недели после нашей первой близости. Все симптомы напоминали обычную простуду, но что-то она затянулась, долго держалась высокая температура. А потом, день на четвертый моей «простуды» Леша неожиданно мне сказал: «Я на работу, а ты давай собирай вещи, не хочу, чтобы ты ребенка заразила». Мне было так плохо, что я и раздумывать о его странном поведении толком не могла. Хватило бы сил вещи собрать, да до дома доехать.
Там был еще такой странный момент (я уже после оценила). Почему не сразу, а именно на четвертый день он со мной «попрощался» и сказал собирать вещи: он дождался, когда у меня начнется цикл, видимо, для того, чтобы у меня не было возможности взять, так скажем, биоматериал. Чтобы возникли сложности с определением того, что именно он меня заразил.
Пока я точно не знала о сроке заражения, источнике, я себя корила: «Не дай Бог, если я притащила вирус из своих прошлых отношений!» Там же есть так называемое «окно», которое длится до полугода и во время которого вирус может не отобразиться в анализе. Предыдущие отношения у меня закончились за год с лишним до встречи с Алексеем, и я вновь обследовалась в попытке выяснить, почему мне не удается забеременеть. В числе прочих анализов сдавала и тест на ВИЧ – он был отрицательным. Но мало ли, в таком шоке всякое в голову лезет.
А потом-то вижу, что его поведение говорит об обратном: звоню ему – я в «черном» списке, пишу смс, в соцсетях – он не реагирует. Фотографирую выписку, отправляю – вижу, сообщение прочитано, но никакого ответа.
Что-то ненормальное. Я поставила себя на его место – если бы мне человек, с которым я только что жила, сообщил о таком, я бы примчалась, несмотря ни на что. А он, наоборот, скрывается.
Писала и звонила я не слишком часто, потому что пришлось постоянно ходить по врачам, чувствовала я себя все хуже и хуже. О том, что у меня вирус иммунодефицита, я узнала уже в инфекционной больнице, куда меня госпитализировали через месяц после нашего с Алексеем расставания. Сказать, что эта новость была для меня шоком – ничего не сказать. На меня обрушилось страшное чувство полного одиночества, похожего я никогда раньше не испытывала. Понимаете, этот диагноз меня сразу отделил от всех людей. Я ведь даже маме рассказать об этом не могу, боюсь, она не переживет.
Первое время корила себя, думала и о том, как это несправедливо, задавалась вопросом, почему такое случилось со мной. Чтобы отогнать эти мысли, я даже пошла на исповедь в церковь. В храм я и раньше заходила, но просто не случалось со мной такого, что мне понадобилось бы поговорить со священником, исповедаться.
После той кошмарной выписки из больницы я пошла уже в поликлинику. До этого я три года подряд ходила туда к эндокринологу, все выясняла, почему не могу забеременеть. Тогда оказалось, что у меня «скачут» гормоны. Но вот я пришла в поликлинику уже после инфекционной больницы, и эндокринолог видит в выписке формулировку «впервые выявлена ВИЧ-инфекция».
Прямо на приеме она начала меня «полоскать»: «Ты ходишь ко мне эти три года, нервы треплешь, а у тебя-то все эти жалобы из-за твоего ВИЧ!» Я прямо обалдела: «Я знаю, что это недавно произошло», – говорю. «Ты что, знаешь, кто тебя заразил?! Ты что, их считала?!» – закричала врач.
У меня, конечно, истерика там случилась от такого отношения, таких слов. Я выскочила из кабинета, написала главврачу жалобу.
Не зная об этом, эндокринолог приняла меня второй раз. Но тут ее из кабинета куда-то вызвали, она вернулась злая, взяла ручку шариковую и зачем-то нарисовала мне на груди… крест.
Я растерянная стою, спрашиваю: «Что вы делаете?!» Она: «Я знаю, что я делаю!» То есть это какой-то был странный поступок на грани суеверия и отвращения, и я испугалась…
И тут мне повезло – входит медсестра. При ней эндокринолог тут же успокоилась, говорит мне: «Все, я тебе пожелаю здоровья и удачи. Ты сюда больше не ходи, иди в свой СПИД-центр, там с тобой знают, что делать, есть хорошие специалисты. Всё! Все твои жалобы – это не эндокринология».
До сих пор я не получила ни одного ответа на мое заявление от руководства поликлиники. Мне звонила замглавврача, предлагала разрешить вопрос без письменного ответа.
Это, к сожалению, не единственный случай безобразного отношения медиков. Гинеколог меня осматривала – чуть ли не на метр отошла, видимо, опасаясь воздушно-капельным путем заразиться. Полицейские потом тоже довольно цинично обсуждали мою ситуацию: «Как так? Ты с предыдущим парнем рассталась в 2014 году, а с этим начала встречаться в 2016-м. Неужто никого между ними не было?!»
Я уже знала, что способов заразиться всего несколько – инъекционный, половой, во время операции и передача от матери ребенку. Понимала, что у меня второй вариант, поскольку операций у меня не было и наркотики я не употребляю. Остался только вопрос – кто из них двоих.
Я назвала первого – специалист центра никак не отреагировала (прямо ответить, что человек есть в базе, конечно же, нельзя), а когда назвала Алексея – она как-то напряглась, а потом спрашивает: «У тебя есть доказательства того, что ты с ним жила?» И я поняла, что он стоит у них на учете. Тогда я не знала еще, что есть уголовная ответственность за умышленное заражение. Но тут же и узнала, когда специалист мне самой дала подписать бумаги.
В центре ко мне по-человечески отнеслись, много полезного сказали, предложили консультацию психолога. Сказали, что именно у меня остро инфекция проявилась, и скоро тяжелое состояние пройдет. А у большинства так не проявляется. То есть был риск того, что, если бы у меня не случилось этого гриппозного состояния, не выявили бы ВИЧ-инфекцию. Была бы носителем, как и многие, а спустя 7-10 лет, как это обычно бывает, резко почувствовала бы себя плохо. Тогда бы и узнала.
Сейчас, поскольку я знаю о вирусе, каждые три месяца сдаю кровь, специалисты смотрят показатели – если уровень СD4+Т-клеток в периферической крови падает до определенной границы, назначается антиретровирусная терапия. Принимая ее, ты понижаешь уровень этих клеток до нуля, практически до того уровня, когда ВИЧ вообще не определяется в крови. Так ты становишься незаразным.
То есть если бы Леша принимал терапию, он был бы незаразным! А так у него из-за срока заболевания и отсутствия лечения уровень клеток, вероятно, просто зашкаливает. Поэтому я так быстро и заразилась. Тем более, у зараженных мужчин самая высокая концентрация вируса именно в сперме.
Конечно, организм еще должен принять эту терапию. Есть несколько схем, подбирается подходящая. А после очень важно соблюдать правила, о которых предупреждают врачи, потому что вирус может выработать устойчивость к лекарству. Если ты, допустим, делаешь самовольно перерыв в их приеме даже на несколько дней, вирус успевает адаптироваться, и эта схема больше не подходит твоему организму. Привязка к терапии – пожизненная, постоянный прием лекарств по часам.
В чем заключается суть расследования по моему делу? Доказать сам факт наших близких отношений. Он попросту отрицает все, отрицает, что у нас была близость. На первой очной ставке он сначала сказал, что вообще не знаком со мной, а потом все отрицал по 51-й статье (ст. 51 Конституции РФ позволяет не свидетельствовать против себя). На второй очной он сказал: «А, да, это она. Знаю ее. Но близок с ней никогда не был».
Чтобы доказать, что я не только знакома с ним, но и жила у него дома, мне пришлось восстановить фото с телефона. Он их удалил сам буквально через несколько минут после съемки. Я тогда сделала пару селфи с Лешей на диване. Он взял мой телефон и удалил фотографии одну за другой. Сказал, не понравилось, как получилось. Тогда меня это не насторожило, это сейчас я понимаю, что он тщательно заметал все следы нашего знакомства, близких отношений. И семья тоже непростая, со связями в разных ведомствах. Меня регулярно предупреждали, что дело завести на него не удастся.
После первого отказа в возбуждении уголовного дела я стала вспоминать, какие доказательства у меня есть. Вспомнила про эти фото, мы там в домашней одежде – он в шортах, я в пижаме. Позвонила в фирму, которая восстанавливает удаленные фото, там потребовали 10 тысяч рублей без стопроцентной гарантии, плюс телефон надо было отдать на несколько дней. В итоге я погуглила, скачала одну программу, сама восстановила эти фото с телефона. Вот такими крохами, по кусочкам пришлось восстанавливать всю историю нашего знакомства и общения.
В заявлении я до мелочей описала всю обстановку в его квартире, цвет обоев, мебели, вспомнила даже рисунок на полотенцах. В общем, сейчас удалось доказать, что в его квартире я была, но придется еще сам факт близких отношений как-то доказывать.
С друзьями и семьей он меня тоже не знакомил, кроме сына, который показания давать в силу возраста не может. С моей сестрой не познакомился, хотя та приезжала несколько раз к его дому – под разными предлогами отказался.
Однажды к нему друг с женой приехал из другого города, мы запланировали все вместе сходить в кино. В последний момент он передумал, отменил нашу встречу, и мое знакомство с другом и его женой не состоялось. И так во всем. Он просто прятал меня от своих знакомых, и сам прятался – от моих. Очень продуманно себя вел.
Дело все-таки завели, но ценой больших усилий. Сперва сказали: «Нет доказательств, что вы были знакомы». Когда я восстановила и прислала полицейским общие фото, мне опять говорят: уже трижды привозили его в отдел, каждый раз он отрицает интимную связь, доказательств нет. Хотя я всех его соседей, с которыми общалась, упомянула, в магазинах по соседству нас продавцы много раз вместе видели, через одну из них мы вообще ключи от его квартиры друг другу передавали.
После я этому полицейскому позвонила спросить совета, без намека на угрозы: «Что бы вы посоветовали мне делать в такой ситуации? Может быть, в следственный комитет обратиться или прокуратуру?» По-моему, эта идея ему не понравилась. Он вообще мне в итоге заявил: «Что теперь-то активничать? Идите пивка, что ли, выпейте». Меня это так разозлило, я говорю: «Мне что, теперь самой идти руки-ноги ему ломать?» А спустя несколько часов он мне перезванивает, говорит, что печатает протокол о возбуждении уголовного дела, есть информация.
Недавно была в прокуратуре, там мне со смехом сказали: «Девушка, вы что! Кто ж его посадит-то?! Ну, погрозят пальчиком: «Ты в следующий раз предупреждай» – и все!»
С одной стороны, ощущаю такое бессилие – столько времени и сил ушло только на то, чтобы возбудить это дело. И не самое приятное занятие – регулярно вспоминать это все, пересказывать раз за разом. Но мне помогает осознание того, что его надо остановить, посадить, чтобы он перестал заражать других людей. Ведь я не первая его жертва и, возможно, не последняя. Потому что на ум приходит столько моментов, подтверждающих, что таких девочек у него много было.
С его бывшей женой лично я не встречалась, но знакома: нашла ее уже после всего этого в соцсетях, аккуратно ее попросила: мол, мне нужна помощь, у нас в городе впервые завели уголовное дело по такой статье. Она мне ответила: «Ничем не могу вам помочь. Он – отец моего ребенка, помогает нам. Кроме этой помощи нас ничто не связывает».
Позже выяснилось, что двое моих знакомых учились с ним вместе. И от каждого по отдельности я узнала, что еще в школе о нем ходила слава наркомана. Когда в разговоре с одним из этих одноклассников совпали довольно распространенные имя-фамилия, я показала ему фото Алексея. И друг сказал: «Ого, он еще жив, что ли?! Он же героинщик».
Тогда я еще не знала, с какого года он стоит на учете в СПИД-центре. Уже потом дознаватель показал мне в материалах дела ответ из СПИД-центра о том, что он на учете с конца 90-х, терапию не принимает, периодически сдает кровь.
Что его мотивирует не принимать антиретровирусную терапию? Не знаю, может, это отрицание так у него проявляется. С виду он выглядит вполне здоровым человеком. Руки-ноги не отваливаются. Я ни разу не видела, чтобы он хоть одну таблетку принял.
Есть у нас такие сайты знакомств, где можно указать свой ВИЧ-статус, найти себе друга. Я зарегистрировалась на некоторых из них, в группах в соцсетях. В одной из них, где зарегистрировано свыше 100 тысяч человек и самих ВИЧ-положительных, и их родных, медиков, я запостила сообщение с просьбой помочь опытом в моем уголовном деле. Спрашивала совета, как лучше поступить, искала схожие случаи.
Так меня там так «полоскали»: и желали сдохнуть, и говорили, что вот, самая умная нашлась, и обвиняли в том, что я просто денег хочу с него получить. И так весь день. Я уже хотела удаляться оттуда, но тут мне девочка одна из Нижнего Новгорода написала: «А я своего «дарителя» за это посадила на три года строгого режима». Она мне подсказала, что есть такое исследование – называется секвенирование. С его помощью определяют генетику вируса – насколько близко совпадение этих вирусов.
Нам с Лешей его сделали, результат – 99,9% совпадения генотипа. Я думала – все! Это неопровержимое доказательство! Что еще надо? Но потом мне сказали, что с таким генотипом пол-Иркутска ходит. Еще делали исследование на срок заражения: у меня на тот период было менее 9 месяцев, что лишний раз подтверждает его как «дарителя», а у него – более 9 лет.
Еще в сентябре я предлагала следователям пройти полиграф, подтвердить хотя бы три главных факта: что интимные отношения с ним у меня были, что мы жили вместе и что о своем ВИЧ-статусе он меня не предупреждал.
Тогда мне отказали: «Нетяжкая статья, зачем это надо?»
Недавно мне говорят, что сейчас мне обязательно нужно пройти полиграф, чтобы доказать, что в тот период у меня никого, кроме Алексея, не было. Так как он утверждает, что мы с ним «были вместе не круглосуточно и не жили одной семьей». Утверждает, что у меня якобы были плохие отношения с соседями, и поэтому он меня из жалости пускал к себе переночевать.
Я-то рада пройти полиграф, но известно, что многое зависит от того, как именно вопрос будет задан. Вот я и думаю, насколько объективно проведут этот допрос. С другой стороны, сделаю, что смогу, просто скажу правду.
За себя я сейчас не так уж и переживаю. В конце концов, все мы умрем когда-нибудь. Работаю сейчас на более спокойной работе. И планов на личную жизнь уже не строю.
Святослав Хроменков, правозащитник
– Дело на упомянутого Алексея заведено по части 2 статьи 122 УК РФ: «заражение другого лица ВИЧ-инфекцией лицом, знавшим о наличии у него этой болезни». Обвиняемому грозит срок до пяти лет. Он мог бы пойти по части 3 той же статьи, как заразивший умышленно нескольких лиц. Это уже до восьми лет заключения.
Но дело в том, что нет других девушек, готовых поддержать это обвинение. Хотя все говорит о том, что опасности заражения этот мужчина подвергал многих. Он и Елене рассказывал о том, что активно встречался и имел близкие отношения на протяжении нескольких лет со многими девушками, и другие доказательства есть. Но нет признаний самих пострадавших.
Свою бывшую жену, судя по ее ответам, он тоже заразил. Но, видимо, ей не хочется сажать в тюрьму отца своего ребенка, который их содержит. Поэтому она написала, что вступала с Алексеем в интимную связь уже после того, как он ее предупредил о своем ВИЧ-статусе. В это мало верится: даже если рассудить логически, какая женщина добровольно согласится забеременеть от ВИЧ-инфицированного? Она же не только собой рискует, но и своим будущим ребенком. Кто на это способен?! Это чистый случай, что ребенок здоров. А для нее это заявление было единственным способом оставить на свободе своего кормильца.
Кстати, вдруг кто из девушек узнал в этой истории, деталях или описании своего бывшего или нынешнего парня – можете смело звонить мне, ваши показания могут стать решающими в этом деле. Анонимность, безусловно, гарантирована.
Все-таки общество у нас в массе своей относится к ВИЧ-положительным негативно. Причем сразу, автоматически. Не разбираясь в том, как человек заразился. До сих пор среди россиян бытуют средневековые стереотипы о том, что можно заразиться вирусом, к примеру, поев с зараженным человеком из одной посуды. Так что анонимность для ВИЧ-позитивных – пока оправданная предосторожность.
И, к сожалению, во многом это распускает руки таким «дарителям». Они знают, что закон не позволяет ввиду интимности диагноза разместить их фото на баннерах.
Как должников, к примеру. Отсутствие широкого резонанса, мне кажется, и приводит к тому, что большая часть таких преступников остается безнаказанными. Но спускать такое нельзя. По сути, умышленное заражение другого человека вирусом иммунодефицита я бы сравнил с тяжким вредом здоровью, если не больше. Ведь человеку жизнь перечеркнули. Скорее всего, семью он уже не заведет, детей не родит. А в нынешнем обществе станет изгоем. Это даже больше, чем тяжкий вред здоровью – это вся жизнь, которую у человека сознательно отняли.
…Как всякий современный человек, я слышала о ВИЧ-инфекции, но при этом даже не знала, в чем разница между ней и СПИД. Думала, это просто разные названия одного и того же заболевания. Я считала, что такому диагнозу подвержены аморальные люди, асоциальные слои населения, к которым я не имею никакого отношения: наркоманы, проститутки или те, кто спит с кем попало. В общем, уж от этой беды я считала себя застрахованной.
Я была безупречной с точки зрения нравственности женщиной: выйдя замуж более двадцати лет назад, совсем юной, ни разу не имела интимных контактов на стороне. С мужем мы жили хорошо, дружно, воспитали троих детей. В семье царила гармония, и ничто не предвещало беды. А потом мне предстояло лечь на несложную операцию. Перед любым хирургическим вмешательством человек сдает определенный набор анализов, куда входит и анализ на ВИЧ-инфекцию. И у меня он оказался положительным.
Моя первая реакция может показаться странной: я засмеялась. Просто потому, что не поверила. Это была такая нелепость! А потом возмутилась, так как нисколько не сомневалась, что кто-то перепутал анализы, и тем самым выставил меня человеком с сомнительным поведением. Тем не менее мужу и детям сказать я боялась, подругам - тоже. Мало ли что они подумают! А еще вспомнила, как недавно вырывала зуб - вдруг меня заразили в клинике?! Мне было уже не до смеха, тревога все нарастала, и мое состояние отягощалось тем, что я была вынуждена держать все свои сомнения при себе. В конце концов я обратилась в Республиканский центр по профилактике и борьбе со СПИД и инфекционными заболеваниями, где мне сделали еще один анализ.
Вопреки предыдущей реакции, те минуты, когда я ожидала ответа, оказались самыми напряженными и страшными в моей жизни. Я не помню лица медсестры и что она мне говорила, меня пробирала внутренняя дрожь, в голове был какой-то туман. Разумеется, я подспудно ждала, что все рассеется, мне скажут, что я не больна, и я пойду домой окрыленная, словно родившаяся заново.
Но этого не случилось - диагноз подтвердился. Я почувствовала себя оглушенной, раздавленной, уничтоженной. В кабинете врача я даже не могла встать со стула, не сумела вымолвить ни единого слова. Потом начала плакать, и при этом меня словно выворачивало наизнанку. Конец жизни, позорный диагноз, невозможность оправдаться перед близкими!
Я знала, что ни в чем не виновата, и, как ни странно, это было ужаснее всего. После беседы с психологом я немного успокоилась. Уцепилась за информацию о том, что если сразу начать лечение, то особой угрозы здоровью, а тем более жизни не будет, что в наше время ВИЧ не приговор, что никакую информацию обо мне и моей болезни никуда не передадут, что я всегда могу обратиться в центр и меня не оставят наедине с моей проблемой. Но при этом мне предстояло рассказать о своем диагнозе мужу, потому что он тоже мог быть инфицирован.
Домой я пришла на ватных ногах и до возвращения мужа с работы ходила из угла в угол. Мы, как я считала до сего момента, привыкли доверять друг другу, делиться сокровенным, но эта ситуация выходила за все имеющиеся в моем представлении рамки. Когда муж пришел, я, собравшись с силами, все ему рассказала. Его первая реакция была такой же, как у меня: он рассмеялся. «Да откуда в нашей семье взяться ВИЧ-инфекции?! Это очередная ошибка врачей!» - вот что я от него услышала. Однако я уже пережила этот этап. «Нет, это правда, - обреченно произнесла я. - И теперь все будут считать меня проституткой». «Да какая ты проститутка! - сказал муж и обнял меня. - Даже если, не дай бог, у тебя в самом деле ВИЧ, ты заразилась в каком-то медицинском кабинете, и мы засудим этих врачей».
В дальнейшем меня поджидал второй удар: муж, сдавший кровь на ВИЧ, оказался инфицированным. Разумеется, он тоже испытал шок. И я решила, что он заразился от меня. Презервативами мы не пользовались - я принимала противозачаточные таблетки. А потом в Центре СПИД мне объяснили, что риск заражения в медицинском кабинете минимален: этот вирус живет очень недолгое время и только в крови. И, скажем, чтобы передать ВИЧ-инфекцию через слюну, этой жидкости понадобится четыре литра! Что касается наркомании: даже если бы мы с мужем и были подвержены подобной зависимости, героиновая наркомания отошла в прошлое, и теперь они употребляют курительные смеси. ВИЧ - случайность, которая может коснуться каждого, от которой не застрахован никто. Никаких «групп риска» не существует. Есть «рискованное поведение», которое практикуют люди.
Я вспомнила все те нелепые байки о заражении ВИЧ, которые доводилось слышать еще в восьмидесятые-девяностые: что на улице к человеку может подойти некто и уколоть зараженной иглой или что злоумышленники якобы втыкают такие иглы в сиденья в кинотеатрах. И я все больше верила врачам. У меня не было случаев рискованного поведения, значит, они были у моего единственного за всю жизнь полового партнера. И это был третий удар.
Меня обуяла злость, захлестнула обида. Иногда муж ездил в командировки, несколько раз отдыхал в санаториях: у него была возможность мне изменять. Я открыто заявила ему об этом, и он признался. Такое, по его словам, произошло всего один раз, и это был незащищенный контакт. «Захотелось новых ощущений», - сказал он, а потом со слезами просил у меня прощения.
Я пережила несколько адских дней. Один-единственный поступок любимого человека перечеркнул всю нашу жизнь. Взяв отпуск за свой счет, я лежала, отвернувшись к стене, не двигалась, ни с кем не разговаривала, не ела. У меня было чувство, будто я под землей и мне уже никогда не выбраться на поверхность. Крушение жизни - вот самые точные слова, а еще - безвинно виноватая. Правы те, кто говорит: беда никогда не приходит одна, и судьба всегда наносит один удар за другим.
Муж умолял меня не уходить, но я была непреклонна. Дети выращены, самостоятельны, а он меня предал. Однако потом подумала: у него такая же беда, а кому еще я готова об этом рассказать? Знакомым, чтобы они от меня шарахались и, не дай бог, боялись угощать из имеющихся в их доме тарелок? Коллегам, чтобы начальство меня уволило? И я сказала мужу, что мы постараемся справиться с этой проблемой сообща. Мы были духовно близки многие годы, и для меня не было человека надежнее, чем он. Я до сих пор не могу понять и принять его поступка и до конца его простить, но случилось так, что этот крест должны нести мы оба и лучше вместе: возможно, тогда будет легче.
Муж заявил: лечиться не стоит, веры медикам нет, все это химия, которая только губит организм, тем более мы оба чувствуем себя хорошо, у нас ничто не болит. Но к тому времени я много чего прочитала про ВИЧ. Что некоторые люди повторно приходят в центр только тогда, когда у них уже развился СПИД - последняя стадия ВИЧ-инфекции, и даже безобидные для здорового человека заболевания могут привести к смерти. А еще узнала, что существуют так называемые ВИЧ-диссиденты, те, кто пытается внушить людям мысль, что подобной инфекции не существует, что ее придумали врачи, чтобы травить пациентов таблетками. И настояла на лечении.
Со временем я осознала, что зараженные ВИЧ-инфекцией больше боятся даже не самого заболевания, а того, как на него отреагируют окружающие. К сожалению, подобная дискриминация существует в нашем обществе. Иногда, идя по улице, я задаю себе вопрос: что бы подумали встречные люди, узнав, что я ВИЧ-инфицированная?! Кто из них сможет мне посочувствовать, поверить в то, что я заразилась не потому, что была легкомысленной, даже просто взять меня за руку? Иногда, сидя рядом с подругой, я беспричинно начинаю плакать, и она волнуется. Я всегда отмахиваюсь, отговариваюсь, но в глубине души живет боль, потому что я вынуждена хранить свою тайну. Конечно, ВИЧ-инфекция - не самое страшное в жизни; наверное, узнать, что ты болен раком, - куда хуже; вот только за это не осуждают, такой диагноз не скрывают, за него не платят личными отношениями.
О моем диагнозе никто не знает: ни дети, ни другие родственники, ни знакомые, ни коллеги. Мы с мужем принимаем назначенную терапию и раз в полгода сдаем кровь на ВИЧ-инфекцию: пока этим все ограничивается. Физически чувствуем себя нормально, но угроза все равно есть, хотя бы потому, что иммунитет жителей Карелии и без того ниже, чем в других регионах.
Вместе с тем, оказавшись ВИЧ-инфицированной - пусть это и прозвучит, как парадокс, я начала по-иному видеть мир, ценить те моменты жизни, судьбы, о коих прежде не задумывалась: каждый осенний лист под ногами - как нечто уникальное, любая капля воды - концентрация жизни. Прежде я жила только для семьи, а теперь много времени уделяю себе, начала рисовать, задумалась о собственном духовном, душевном мире. Нам говорят, что мы не обречены, и мы в это верим. Не потому, что это в самом деле так, а потому, что человек просто не может иначе.
Записала Лариса Борисова
С Анастасией Наумовой я встретилась на обычной детской площадке в Алматы. Рядом с ней резвилась маленькая белокурая девочка Варюша. Если бы я ничего не знала об этой семье, никогда бы не подумала, что эта нежно улыбающаяся девочка заражена ВИЧ. Варвара - приемный ребенок. Семья Наумовых больше 15 лет мечтала о своих детях, но не сложилось. В 2014 году семейная пара решилась на усыновление. Сейчас у них есть трехлетний Ванечка и пятилетняя Варя.
Ваня и Варя
Мы долго шли к этому, словно ждали своих детей. Так получилось, что после операции, связанной с онкологией, я не могу иметь детей. В августе 2014 года на сайте "Усыновите.kz" мы увидели девочку (не нашу Варю, совсем другую). За несколько дней нам удалось собрать все необходимые документы, но когда пришли в дом ребенка, чтобы с ней познакомиться, нам сказали, что ее уже забрали в семью. Мы тогда сильно расстроились, конечно. Зато там нам показали других малышей, среди них был Ванечка - малюсенький такой, его голова спокойно помещалась на моей ладони. Такой хорошенький... Нас сразу начали пугать и говорить, что у всех детей ВИЧ, все получают лечение. Но, если честно, мы тогда с мужем были готовы ко всем испытаниям. Нам дали неделю на размышление. Тогда волосы на голове у нас и зашевелились. Мы совершенно ничего не знали об этом диагнозе, стало как-то страшновато. Начали подробно изучать этот вопрос.
Параллельно мы закинули свои документы в детские дома Алматинской области. Приехали, к нам вывели Варюшу. Я сразу посмотрела на реакцию своего мужа: он смотрел на нее и чуть не плакал. У них даже было какое-то сходство. В этот момент нам сказали, что у Вари ВИЧ. Снова прозвучал этот диагноз. Мы подумали, что это уже какой-то знак свыше. Не знали, что нам делать, к двоим детям мы были точно не готовы. Уехали домой. Ехали долго, почти не разговаривали друг с другом. Когда приехали домой, практически одновременно спросили: "А мы двоих потянем?" То есть вопросов о диагнозе уже и не было. Мы поняли, что справимся и это не так страшно, как об этом говорят. Мы решили забрать двоих детей.
В итоге выяснилось, что Ванечка просто стоял на учете, так как родился от ВИЧ-инфицированной мамы. Ваня оказался здоров, а вот Варюша... Она на тот момент уже принимала терапию. Ее родители были ВИЧ-инфицированы, мама знала о своем диагнозе. Врачи предупреждали, чтобы она не кормила новорожденную дочь грудью, но та не послушала.
Мужа первые недели Варя боялась, называла нас одинаково - апай. Привыкали долго друг к другу. С Ваней таких проблем не было - когда он попал в нашу семью, ему было всего пять месяцев. Для Вари он братик. Сейчас уже все наладилось, и мы зажили такой счастливой жизнью. У нас никогда не было сомнений, что мы все сделали правильно.
Жить с ВИЧ
Люди делятся на тех, кто вообще ничего о ВИЧ не знает, и тех, кто думает, что ВИЧ - это наркотики.Про СПИД и ВИЧ столько снято, написано и показано, что базовые вещи вроде бы известны всем. Как распространяется, как не распространяется, чего бояться, а чего не бояться. Но, похоже, большая часть этой информации проходит мимо. А страх остается. Нам просто вдолбили в голову, что ВИЧ- инфицированные люди опасны для общества, буквально от прикосновения можно заразиться... Это ужасные стереотипы. Некоторые врачи тоже шарахаются от людей с таким диагнозом, хотя вроде бы взрослые и должны все понимать. С ВИЧ люди могут жить долго при условии здорового образа жизни и терапии, не представляя никакой опасности для окружающих.
Бросать терапию нельзя. Если начал, а потом бросил, могут начаться невозвратные инфекции. Прием терапии - это очень строгий пошаговый план. Все должно быть четко и по времени. Даже на пять минут лучше не опаздывать. Когда мы забрали Варю домой, то сразу же на стол поставили таблетницу, положили в нее препараты, которые она должна принимать каждый день по расписанию. Раз в три месяца мы сдаем два анализа. Моя дочь пьет от четырех до пяти таблеток ежедневно. Это бывает сложно для ребенка. Например, одна таблетка настолько большая, что проглотить ее не то что ребенку тяжело, но и взрослому. А разламывать ее нельзя. Она даже сейчас ею давится. Препараты в большинстве своем старые, совсем не рассчитаны на маленьких детишек.
Поначалу у нас был страх перед этим диагнозом. Варюша поцарапается, а я перчатки надеваю, чтобы ее ранку обработать. Но это было только первое время из-за незнания. Сейчас я спокойно касаюсь ее крови, потому что не боюсь. Мы обнимаемся, целуемся. Ребенок, принимающий терапию, безопасен, в его крови недостаточно вируса, чтобы инфицировать. Сегодня от ВИЧ никто не застрахован. Большая проблема нашего общества - нетерпимость к тем, кто не такой, как все. Их не хотят брать на работу, ограничивают в правах.
Я же свою дочь ни в чем не ограничиваю. Она ходила в обычный садик, пойдет в обычную школу. Конечно, родителям из детского сада я все сразу рассказала, все-таки это моя прямая ответственность. Сейчас для меня важно дать ей понять, что принимать антиретровирусную терапию необходимо для полноценной жизни. Она пока до конца не осознает свое заболевание. Для нас ВИЧ не приговор, это просто диагноз, с которым можно жить.
С диагнозом, но без инвалидности
С таким диагнозом в Казахстане официально зарегистрированы 445 детей. По данным общественного деятеля Алии Садырбаевой, из них инвалидность имеют только 270. При этом из этих 270 детей 222 - это дети из Южно-Казахстанской области. Доказать, что ребенок, больной ВИЧ, является инвалидом, получается не везде. Без этого они не могут рассчитывать на ежемесячное пособие в 60 тысяч тенге. Инвалидность детям могут дать только при тяжелых формах заболевания, например, когда поражены внутренние органы. К слову, в ЮКО в 2006 году около двухсот детей заразились ВИЧ. Это произошло в результате проведения операций по переливанию крови. Десять детей умерли. 17 матерей заразились ВИЧ при кормлении грудью своих больных детей. По обвинению в коррупции и халатности тогда получили различные тюремные сроки 16 врачей.
У Вари нет инвалидности. Причем она была, но ее сняли. Сейчас у девочки третья стадия заболевания (всего их различают четыре, последняя - СПИД). Проблемы со здоровьем у нее есть, но на вид это обычный ребенок. Мне сказали, что здоровье ребенка в удовлетворительном состоянии и причин, чтобы присваивать ей инвалидность, нет. Инвалидность получают только те пациенты, которые уже больны СПИДом или находятся в тяжелом состоянии. Но ведь никто не хочет доводить своего ребенка до такого состояния. Если верить статистике, почти все ВИЧ-инфицированные дети в ЮКО имеют статус "ребенок-инвалид". Получается, что все они пребывают в тяжелом состоянии. Но так ли это?
Нам говорят, мол, оформите статус малоимущей семьи и будете получать необходимую помощь. Но мы не малоимущая семья на самом деле. У нас средний достаток. Мы можем позволить купить себе фрукты. Но инвалидность ей нужна. Сейчас антиретровирусные лекарства выдает государство на бесплатной основе, но у меня всегда есть страх, что мы останется без препаратов. Инвалидность дает доступ к медицинской и социальной реабилитации, возможность получать санаторно-курортное лечение.
В одном из ответов Министерства здравоохранения на запрос Анастасии говорится: "На основании пункта 38 "Правил проведения медико-социальной экспертизы" (...), основанием для признания лица инвалидом является одновременное наличие обязательных условий:
1) нарушение здоровья со стойким расстройством функций здоровья;
2) ограничение жизнедеятельности (полная или частичная утрата лицом способности или возможности осуществлять самообслуживание, самостоятельно передвигаться, ориентироваться, общаться, контролировать свое поведение, обучаться или заниматься трудовой деятельностью) ;
3) необходимость осуществления мер социальной помощи.
Многие женщины живут ниже черты бедности, и тяжело вытягивать. Они даже не могут фрукты купить. Если не будет нормального питания, стадии будут повышаться до СПИДа. Именно поэтому для основной массы семей пособие по инвалидности является жизненно необходимым.
Подготовила Василина Атоянц
Девушка, чье имя не сообщается, заявила, что заражала женатых мужчин, лекторов, друзей-студентов и знаменитостей. Согласно отчету, ее целью было заразить вирусом 2000 мужчин. Ее месть мыла встречена шквалом критики со стороны всех пользователей Интернета.
Ее новая цель – заразить, по крайней мере, 2000 мужчин. Это – часть ее убеждений. «Мне нечего делать на этой земле, кроме ожидания своей смерти». Удивительно, но у девушки даже есть целый список тех, кого она «наградила» ВИЧ в 2016 году.
Она также заявила, что не собирается заводить детей и что продолжит заниматься незащищенным sексом. Из ее записей: «22-е сентября 2014-го года – день, который я никогда не забуду. Мы пошли по клубам в центре города, напились с несколькими старшекурсниками и поехали в мотель для продолжения».
Далее она объяснила, что проснувшись, осознала, что парень по имени Джэван воспользовался ее положением, пока она была пьяна. «Я спросила его, использовал ли он прeзeрватив, он подтвердил; хотя когда я принимала душ, то заметила следы sпермы.
Я хотела покончить с собой. Я боялась забеременеть или подхватить ВИЧ». Когда она обнаружила у себя вирус, девушка поссорилась с Джэваном, хотя тот утверждал, что он абсолютно здоров. «Я была подавлена, и решила напиться до смерти; я даже купила яд.
Мне было очень обидно и стыдно перед родителями. И я решила, что кто-то должен ответить за все». «Я приняла свою судьбу и решила заставить страдать всех мужчин, которых я встречу. Я привлекательная женщина и буду этим пользоваться». «Итак, я похоронила хорошую девочку и сделала своей целью заразить столько мужчин, сколько смогу» – объяснила девушка.
